В час, когда взойдет луна - Страница 184

184

— Тем более, — страшным шепотом добавил Эней, — что он — есть.

— Тем более, — согласился Игорь. — Увидишь летающий вэн — не волнуйся. Он точно будет.

* * *

Макс Горовиц не очень-то любил Кёнига. Кёниг был звездой эфира — локальной, гамбургской — но все-таки звездой. Именно бригаде Кёнига доставались все сливки — фестивали, международные конференции, премьеры, курьезы. С Горовицем часто случалось так, что, проведя два часа на каком-нибудь пожаре, он слышал потом: «Извини, Макс, так получилось, но твой материал не попадает в сетку…»

Поэтому когда информатор Кёнига позвонил на студию в смену Макса и рассказал, что какой-то головой ушибленный водитель слетел с развязки на Бецирксаммт-Эйсбюттель и приземлился в универмаге, Горовиц поднял бригаду так быстро, как не всякому пожарнику удаётся.

И не пожалел. Уже на подъезде стало видно, что ограждение проломлено — а на кристаллическом фасаде торгового центра зияет огромная — на две грани — угловатая дыра.

— Чёрт, — сказал Джо Земски, оператор. — Чёрт. Это же не авария.

Макс кивнул.

Полицейские еще не подтянулись, а вот желтая машина с красным крестом уже торчала возле торгового центра. Зевак было, для ночного времени, много. Движение на эстакаде затормозилось, водители толпились у ограды, рассматривая проломленную секцию и дыру в фасаде.

— Так, — распорядился Макс, — Пока нет копов, ты, Джо, сними это дело сверху и снизу, ты, Берта, поищи старые съемки центра, а я пойду побеседую с зеваками.

Найти очевидцев оказалось не так-то легко. Все больше попадались зеваки второго разлива — «еду мимо, вижу — дыра». Но терпеливым везет. Одна из машин на трассе стояла не потому, что водитель вышел погалдеть, а потому что двигаться никуда не могла. Въехала в ограждение. А въехала потому, что хозяин, любитель погонять с отключенным автопилотом, на долю секунды потерял управление. Ну а потерял он его потому…

— И тут этот ваш фургон вылетает на встречную, разворачивается на ней и как ломанёт…

— Вы считаете, что водитель был в сознании и действовал намеренно?

— Да намеренней некуда. Ровненько, как по ниточке. Его не заносило даже — вот я и засмотрелся.

— Вы не могли бы описать машину?

— Ну, ваш же фургон. Ваших цветов. И надпись — «Глобо»…

Горовиц произнес про себя длинную фразу, которую никак не мог бы сказать в эфире. Ему нужно было увидеть, кого вынесут из здания. Кто это так свихнулся.

— Скажите, я могу использовать эту запись для передачи? — спросил он водителя.

— Да конечно. Тут, кстати, снитч летал — может, дорожники весь этот полет и засняли… меня точно засняли, как я бортик поцеловал, звонили уже.

Горовиц и Джо бегом спустились с развязки. Полиция внизу уже натягивала желтую ленточку, «Скорой» не было. Макс повторил фразу, которую нельзя было выдать в эфир — теперь уже вслух.

— Это кто-то из дневной смены, — сказал Джо. — Знаешь, может, это Клаус. У него что-то было с его бойфрендом…

— Да хоть с овцой, — Горовиц показал на лавирующий между машинами белый фургон с наклейкой канала АТ-1. — Если они дадут это в Сеть раньше нас, позора не оберёмся.

И тут его комм засигналил.

— Это я, — сказал тот же мальчишеский голос. — А почему вы меня не нашли? Я договорился с водителем «Скорой», он сказал своим, что спустила шина. Тот парень уже никуда не торопится. А сколько вы нам заплатите?

— Как обычно, — автоматически ответил Макс. Нечисть его знает, сколько этот жлоб и жмот платит информаторам. — А вы где?

— Могли бы и накинуть, — явно для проформы обиделся паренёк. — Ловите.

На экране вспыхнула картинка.

— Это направо. Я знаю этот проулок, — сказал Джо.

— Проехать можно?

— Можно.

— Йон, — Горовиц перешел на бег. Рисуемая воображением картина «АТ-1 первым запускает репортаж о самоубийце из „Глобо“» придавала ему прыти. — Заводи машину. Сейчас мы узнаем, кто это учудил.

Когда он вскочил в кабину, машина была уже готова рвануть с места. Увидев в зеркало заднего обзора, как Берта втаскивает Джо внутрь и закрывает двери, Йон вдавил педаль газа в пол.

На самом деле, этот рывок далеко их не уволок — они скатились с трассы в город и всё равно потеряли минуту на светофоре и еще по меньшей мере две, объезжая скопления машин внизу. Но почему-то казалось, что так быстрее. Скорая стояла в проулке на задах торгового центра. Кто-то, видимо, водитель, возился с оборудованием у заднего колеса.

— Привет, — из тени выступил мальчишка. Козырек бейсболки и комм-визор прикрывали лицо так, что виднелись только губы. — Он в машине на носилках. Мы вас не видели.

Макс кивнул, нырнул в кузов, отбросил с лежащего на носилках тела простыню в пятнах крови — и обомлел. Перед ним был клоун. Волосы крашены флуоресцентной оранжевой краской, лицо — флуоресцентной же белой, и только щель рта да две четырёхлучевые звезды, две черных дыры — глаза — рассекают эту жемчужную белизну пятью штрихами.

А потом рука клоуна поднялась и Макс увидел еще одну черную дыру — дуло револьвера.

— Привет, — сказал клоун, садясь. Теперь глаза были открыты, и выглядели еще страшнее. — Ты — Макс Горовиц. Мне нужен ты и твой фургон. Разинешь пасть — застрелю.

Голос шел не изо рта, а откуда-то сбоку.

«Ларингофон. Синтезатор», сказала какая-то часть Макса. «Не может быть!» кричал кто-то ещё, а самая главная извилина удовлетворенно прошипела: «Все. Кёнига никто никогда не крал. Это уже не репортаж. Это сенсация из долгоиграющих. Это книга».

184